Скрытая глубина языка
жаль
что ты уже выучил
наш язык
я бы хотел
услышать твой
на нем называют
не
лежащую ночью
на всех поверхностях
пыль
а
дневные пылинки
что танцуют
на свету
каждую
своим именем
на нем управляют снами
обращаясь на вы
и тактично подсказывая
когда
и в каком порядке
сниться
на нем следы
предшествуют
оставляющему
предупреждая
о его приближении
на нем можно крикнуть огню
чтобы горел
потише
Геннадий Каневский.
жаль
что ты уже выучил
наш язык
я бы хотел
услышать твой
на нем называют
не
лежащую ночью
на всех поверхностях
пыль
а
дневные пылинки
что танцуют
на свету
каждую
своим именем
на нем управляют снами
обращаясь на вы
и тактично подсказывая
когда
и в каком порядке
сниться
на нем следы
предшествуют
оставляющему
предупреждая
о его приближении
на нем можно крикнуть огню
чтобы горел
потише
Геннадий Каневский.
***
В нашем языке, столь привычном и обыденном, скрывается удивительная глубина, которая, к сожалению, ускользает от тех, кто освоил его лишь поверхностно. Этот язык, в отличие от того, что мы обычно понимаем под «языком», не просто набор звуков и правил грамматики. Это скорее живая ткань реальности, сотканная из тончайших нюансов и скрытых смыслов.
Вот, например, пыль. В нашем обычном понимании – это просто скопление мелких частиц, нечто нежелательное и вездесущее. Но на этом, особом языке, пыль приобретает два совершенно разных облика, каждый со своим именем. Ночная пыль, которая безмолвно оседает на всех горизонтальных поверхностях, олицетворяет собой умиротворение, покой, возможно, даже забвение. Она – свидетельство прошедшего дня, тихий хранитель тайн ночи. А вот дневные пылинки, эти крошечные искры, что кружатся в лучах солнца, – совсем другое дело. Они – воплощение жизни, энергии, движения. Каждая такая пылинка, освещенная солнцем, имеет свое собственное имя, свою уникальную историю, свой неповторимый танец. Это не просто частицы, это микрокосмы, полные своего собственного бытия.
Или управление снами. В нашем мире сны – это хаотичное течение образов, не поддающееся контролю. Но на этом языке, обращаясь к самому процессу сновидения на «вы», проявляя уважение к его тайне, можно деликатно направлять его. Это не грубое вмешательство, а тонкое искусство. Можно подсказать, какой сюжет развернется, в какой последовательности будут сменяться картины, какие эмоции будут преобладать. Это как если бы вы были режиссером собственного подсознания, но с глубоким пониманием его природы, а не с жестким диктатом.
И, конечно, следы. Мы привыкли видеть в следах лишь отпечатки прошлого, свидетельство того, что кто-то здесь был. Но в этом языке следы – это нечто гораздо большее. Они – предвестники. Они появляются раньше, чем тот, кто их оставил. Они предупреждают о его приближении, дают возможность подготовиться, понять, кто идет, с какой целью. Это как если бы сама реальность, через свои отпечатки, сообщала о грядущем.
И даже огонь, это стихийное, неуправляемое пламя, может быть укрощен. На этом языке можно обратиться к нему с просьбой, с приказом, но не грубым, а скорее с просьбой-уговором. «Гори потише», – говоришь ты огню, и он, повинуясь неведомой силе, словно прислушиваясь к твоим словам, становится менее яростным, более сдержанным. Это не гашение, а скорее гармонизация, приведение к балансу.
Этот язык – не инструмент общения в привычном смысле. Это способ взаимодействия с самой сутью вещей, с их скрытыми возможностями. И очень жаль, что ты уже выучил наш, обычный язык, ведь тогда ты, возможно, никогда не услышишь этого, истинного.
Геннадий Каневский.