Сон о дедушке с ночной вазой
снился дедушка с ночной вазой
он не знал куда её деть и очень
боялся разбить и стеснялся у меня
спросить только улыбался
а я стеснялся его обнять и боялся
о чём-то важном для него поговорить
боялся что он очень скоро умрёт
я ему сказал — Ваза очень хорошая, спасибо!
и пошёл на кухню стараясь
не замечать как бы это правильно сказать
неловкости человека-паука когда
он перестал пускать паутину а стал всё
больше думать о смерти и подолгу
сидеть в туалете а после стоять во тьме
с большой ночной вазой и пытаться
вспомнить какая из ваз для цветов
а какая для ночи
Виктор Лисин.
снился дедушка с ночной вазой
он не знал куда её деть и очень
боялся разбить и стеснялся у меня
спросить только улыбался, его лицо было изборождено морщинами, каждая из которых хранила свою историю, но в глазах читалось непонимание и какая-то детская растерянность. Ваза, фарфоровая, с тонкой росписью, казалась непомерно тяжелой в его ослабевших руках. Он держал её бережно, словно хрупкое сокровище, но при этом ощущалась его неуверенность, страх перед тем, что это привычное, но теперь чуждое ему нечто может выскользнуть и рассыпаться на мелкие осколки.
а я стеснялся его обнять и боялся
о чём-то важном для него поговорить
боялся что он очень скоро умрёт
я ему сказал — Ваза очень хорошая, спасибо!
словно пытаясь хоть как-то облегчить его бремя, придать хоть какой-то смысл этой нелепой ситуации. Я старался говорить бодро, но голос дрожал. Объять его хотелось, но страх сковал. Страх перед этой надвигающейся тенью, перед неизбежностью, которая витала в воздухе. Я боялся, что каждое мое слово может оказаться последним, что я не смогу подобрать нужных, утешающих, важных слов. Слова, которые могли бы хоть на миг развеять его тревогу, облегчить его последние дни.
и пошёл на кухню стараясь
не замечать как бы это правильно сказать
неловкости человека-паука когда
он перестал пускать паутину а стал всё
больше думать о смерти и подолгу
сидеть в туалете а после стоять во тьме
с большой ночной вазой и пытаться
вспомнить какая из ваз для цветов
а какая для ночи
Эта метафора преследовала меня. Человек-паук, символ силы и ловкости, теперь потерявший свою главную способность, стал заложником собственной телесности, своих физических ограничений. Он, как и мой дедушка, оказался в ситуации, когда привычные механизмы перестали работать, а новые, связанные с угасающей жизнью, казались непонятными и пугающими. Туалет, место уединения и освобождения, превратился в пространство для размышлений о бренности, а ваза, этот символ ночной нужды, стал объектом забывчивости, символом утраты памяти, когда даже самые простые вещи перестают иметь свое привычное значение. Он стоял во тьме, освещаемый лишь тусклым светом из коридора, и пытался разглядеть узоры на фарфоре, ища в них подсказку, ключ к пониманию того, что происходит, к разделению того, что было и того, что есть. Вазы, когда-то стоявшие на видном месте, теперь казались загадочными артефактами, чье назначение было стерто временем и недугом.
Виктор Лисин.