Стихи Алексея Порвина: Вода, огонь и самопознание
Невзрослый касается берег ступней обнажённых
пронзительной колкостью, травным взрастаньем любви,
в предельное чувство молчат – поцелуями взятые рты;
кто входит по пояс в прохладную воду, ужели
зеркальной поверхностью делится надвое, чувствуя пах
едва ль принадлежным верховным дыхательным сферам?
В костре обнажался – до буквы – словарь разделений,
до зольного взмаха, до сажистой нежности жа́ра:
зачем нагота невозможна – ответь, рядовое
сравнение жизни и глади тишающей, водной;
нам не во что больше смотреться и нечем смолчать.
Алексей Порвин.
Невзрослый касается берег ступней обнажённых
пронзительной колкостью, травным взрастаньем любви,
в предельное чувство молчат – поцелуями взятые рты;
кто входит по пояс в прохладную воду, ужели
зеркальной поверхностью делится надвое, чувствуя пах
едва ль принадлежным верховным дыхательным сферам?
В костре обнажался – до буквы – словарь разделений,
до зольного взмаха, до сажистой нежности жа́ра:
зачем нагота невозможна – ответь, рядовое
сравнение жизни и глади тишающей, водной;
нам не во что больше смотреться и нечем смолчать.
Вода, словно зеркало, отражает не только небеса, но и то, что скрыто под поверхностью – наши страхи, желания, непознанное. Это отражение, двойственность бытия, становится ощутимым, когда тело погружается в прохладные объятия стихии. Чувство принадлежности к чему-то большему, чем простое земное существование, возникает в этот момент, когда обыденность растворяется в вечном. Трава, прильнувшая к коже, символизирует земное, природное начало, которое, однако, прорастает и в сфере любви, в той её стадии, когда слова излишни, когда общение происходит на уровне интуиции, на уровне прикосновений и взглядов.
Костёр – это не просто огонь, это алхимический процесс, где слова, понятия, всё то, что разделяет нас, сгорает, превращаясь в пепел. Это очищение, обнажение сути, где даже самые сокровенные мысли проявляются без прикрас. Сажа, остающаяся после горения, становится символом прошедшей страсти, её следом, её нежностью, которая, однако, несет в себе отпечаток завершения. И вот тут возникает вопрос: почему нагота, это состояние абсолютной открытости, столь трудно принимается, почему мы избегаем сравнения нашей жизни с этой тихой, водной гладью, которая так ясно отражает всё, как есть?
Возможно, мы боимся увидеть себя в этом безмолвном зеркале, боимся столкнуться с собственной двойственностью, с тем, что скрывается под слоем привычных масок и ролей. Жизнь, по своей сути, подобна воде – она текуча, изменчива, и в то же время, она обладает глубиной и отражающей способностью. Но мы, предпочитая оставаться на берегу, боимся шагнуть в эту прохладу, боимся потерять опору, боимся раствориться в этом бесконечном отражении. Мы ищем утешение в словах, в действиях, в вещах, которые позволяют нам избежать прямого столкновения с реальностью, с истинным «я». Но когда всё это исчерпано, когда слова заканчиваются, и действия теряют смысл, мы оказываемся перед лицом тишины, перед лицом безмолвного зеркала, в которое нам больше не во что смотреть и которым нам нечем смолчать. Это состояние предельной откровенности, когда нет ничего, кроме нас самих и отражения, становится одновременно и пугающим, и освобождающим.
Алексей Порвин.