О, сделай статуей звенящей

О, сделай статуей звенящей
Мою оболочку, Господь,
Чтоб после отверстого плена
Стояла и пела она
О жизни своей ненаглядной,
О чудной подруге своей,
Под сенью смарагдовой ночи,
У врат Вавилонской стены.

Константин Вагинов.

О, сделай статуей звенящей
Мою оболочку, Господь,
Чтоб после отверстого плена
Стояла и пела она
О жизни своей ненаглядной,
О чудной подруге своей,
Под сенью смарагдовой ночи,
У врат Вавилонской стены.

Здесь, где пыль времен оседает,
Где эхо минувших веков
Сплетается с шепотом ветра,
И тени блуждают в веках.

Для вставшего в чреве могилы
Спокойная жизнь не страшна,
Он будет, конечно, влюбляться
В домовье, в жену у огня.

В тепло очага, что согреет
Озябшую душу его,
В заботливый взгляд, что развеет
Печали и страхи всего.

В простые, но дивные радости,
Что жизнь ему вновь подарит,
В рассветы, что ярче, чем прежде,
И в звезды, что ночь озарит.

И ложным покажется ухо,
И скипетронощный прибой,
И золото черного шелка
Лохмотий его городов.

Всё то, что казалось важнее,
Все блага земные, что звали,
Пред вечным покоем и светом
Померкнут, утратив свой вес.

И блеск колесниц, и короны,
И звон монет, что манили,
Рассыплются прахом незримым,
Как сон, что рассеялся вдруг.

А стены, что были опорой,
И власть, что казалась безмерной,
Пред ликом небесной свободы
Разрушатся в прах и в ничто.

Лишь истина, вечная, чистая,
Останется в сердце живая,
И песнь о любви, что сильнее
Любых испытаний и бед.

Пусть тело, как статуя, будет
Стоять, отражая тот свет,
Что сходит с небесных высот,
И песнью своей возвестит

О том, что земное лишь тленно,
А вечное – в сердце горит.
И даже в объятьях забвенья,
Душа будет петь и любить.

Под сенью той ночи смарагдовой,
У врат той стены Вавилонской,
Где встретится прошлое с вечным,
Где кончится плен и начнется полет.

Где вновь обретет он себя,
В той тишине, что так долго искал,
И в песне своей ненаглядной
Прославит Господнюю власть и любовь.