Настоящая весна: между поэзией и реальностью
Кажется, пришла
настоящая весна:
много мусора и веток
и собачьего дерьма
из-под ссохшегося льда
издыхающего вида
вылезает и хватает
красным, синим, золотым,
пластмассовым стаканчиком пустым,
крышки клацают зубами
на бутылочье стекло.
В небе вертит самолётик
полумёртвую петлю,
сосны голые хватают
небо волосатыми руками,
только я в него не наступлю:
небо, вялое оно,
мелким дождиком сочится,
как глазным недобрым гноем,
тупо долбит носом птица
древье мясо под корою,
утка зеркальцем звенит
и куда-то улетает,
солнце маленькое спряталось в зенит
и сквозь тоненькое небо
круглой жабою глядит.
Марианна Гейде.
Кажется, пришла
настоящая весна:
много мусора и веток
и собачьего дерьма
из-под ссохшегося льда
издыхающего вида
вылезает и хватает
красным, синим, золотым,
пластмассовым стаканчиком пустым,
крышки клацают зубами
на бутылочье стекло.
Ветер, ещё холодный, но уже несущий запахи оттаявшей земли, гонит по асфальту клочья прошлогодней листвы, прибитые к земле у основания деревьев. От снега остались лишь жалкие, серые проплешины, в которых, словно в забытых могилах, покоятся ошмётки льда, постепенно поддающиеся натиску солнечных лучей. И вместе с талой водой обнажается всё, что зима старательно прятала под своим белым покровом: пластиковые бутылки, обертки от конфет, окурки, и, конечно же, свидетельства жизни четвероногих обитателей города – чьи-то экскременты, застывшие в причудливых формах.
В небе вертит самолётик
полумёртвую петлю,
сосны голые хватают
небо волосатыми руками,
только я в него не наступлю:
небо, вялое оно,
мелким дождиком сочится,
как глазным недобрым гноем,
тупо долбит носом птица
древье мясо под корою,
утка зеркальцем звенит
и куда-то улетает,
солнце маленькое спряталось в зенит
и сквозь тоненькое небо
круглой жабою глядит.
Небо, ещё не полностью очистившееся от зимней серости, кажется хрупким, словно тонкое стекло, готовое треснуть от любого резкого движения. Этот мелкий, назойливый дождь, похожий на истечение гноя из больного глаза, не приносит облегчения, а лишь усиливает ощущение нездоровья и запустения. Птица, с упорством, достойным лучшего применения, долбит клювом кору старого дерева, словно пытаясь добраться до самой сути, до жизненных соков, скрытых под грубой оболочкой. Утка, пролетая над водной гладью, отражается в ней, словно живое зеркало, её полёт – мимолётное, ускользающее видение. Солнце, хоть и стремится к зениту, остаётся слабым, блёклым, словно выглядывающим из-за тонкой пелены, и его свет, проникая сквозь эту завесу, приобретает странные, искажённые формы, напоминая взгляд огромной, недоброй жабы. Вся эта картина, полная тревожных образов и ощущений, рисует весну не как время обновления и пробуждения, а как период болезненного выхода из спячки, полного остатков прошлого и предчувствия чего-то неясного и, возможно, пугающего.
Марианна Гейде.